Толшевский Спасо-Преображенский монастырь – один из древних монастырей России, расположен в северо-восточном направлении, на расстоянии 40 км. от Воронежа. История его создания восходит к первой половине 17 века.
Первое упоминание об основании монастыря относится к 1616 году («Подробное и верное описание монастырей находящихся в Российской Империи…» изд. 1829 года), когда пчелинец Константин, то есть пасечник, пчеловод, поселился отшельником в самой толще дремучего леса на правом берегу реки Усманки. Жил Константин в дупле, ухаживая за пчелами, подобно Иоанну Предтече питался медом диких пчел, травами и кореньями, носил одежду из шкур диких животных. Прекрасное место избрал старец Божий для уединенной своей молитвы и богомыслия!
По берегам довольно рыбной реки Усмани (с татарского языка – Красавица) рос огромный и разнородный лес, богатый грибами и ягодами, плодовыми деревьями и кустарниками. Но невозможно праведнику, стоящему на высоте добродетелей христианских, укрыться от людей, ищущих просвещения, нравственных истин и руководства в духовной жизни. Слыша о строгом подвижничестве Константина, мало – помалу начали стекаться к нему люди и, таким образом собралось малое стадо Христово. Такова уже неизбежная, вечно повторяющаяся история многих монастырей. Пчельник обратился в пустынь.
Из воспоминаний о посещении обители 13-17 июня 1911 года, священника Александра Кременецкого:
«…О. Игумен Евфимий был так любезен, что проводил меня к месту, где подвизался основатель обители. Это место находится в лесу, расстоянием около версты (примерно 1 км) от монастыря.
По преданию пчелинец Константин имел пчельник и спасался в густом сосновом бору и жил в дупле; но теперь все то место поросло осинником, среди которого стоит один сосновый пенек не более трех аршин вышины, весь обрубленный и обгрызанный паломниками, почитателями основателя обители. Считалось, что пенек помогает от зубной боли. Над пеньком устроен деревянный навес с покатой тесовой крышей. Возле навеса виднеется сруб, когда – то существовавшего, но теперь заваленного колодезя. О. Игумен сообщил мне, что это не тот колодезь, который ископал Константин, его был ниже; но братия, ввиду того, что почитатели Константина, приходя к колодезю, портили братский огород, находившийся вблизи колодезя, засыпали его и вырыли другой возле сосны, близ которой спасался Константин…»
В соседстве с этой пустынью поселились боярские дети Паренаго. Они, как говорится в монастырском документе 1635 года, заняли местность «около Толшей». Название монастыря Толшами, Толшевским или Толщевским указывает, очевидно, на те исполинские толщи деревьев, среди которых приютилась маленькая пустынь. Боярские дети Паренаго, поселившиеся около Константиновой пустыни, сделались устроителями монастыря в обычном значении этого слова. Они выстроили на берегу р. Усмани монастырские здания, выделили часть своей дачи и все это передали Константиновскому братству «для поминовения родителей их».
Из «генеральной описи» монастыря следует, что уже в 1635 году у Константиновской пустыни были документы, как тогда называли «сказки» на владение землями, ей принадлежащими. А с 1646 года существование Константиновской пустыни имеет уже официальное значение: в этом году ей пожалованы царские грамоты и определены настоятели. 
В 1646 году, по указу Государя Царя Алексия Михайловича, жертвуется земля под двор Константиновской пустыни воеводой Стефаном Вельяминовым на владение лугом иеромонаху Иосифу под г.Усманью напротив Пушкарской слободы. В то же время подарено значительное количество леса в вечное владение Углянскими дворянами и детьми боярскими. А в 1677 году царем Феодором Алексеевичем назначена была Константиновской обители денежная руга по 10 рублей в год на каждого монаха, которая и подтверждена была указами государей царей Иоанна и Петра Алексеевичей в 1683 году. Впоследствии дарованы были монастырю и другие угодья.
В 1694 году обитель уже владела, кроме пожалованных ей прежде земли луговой и леса, о которых выше упомянуто – еще землей и в поле, в количестве 425 четвертей. Все эти владения были утверждены за Константиновской обителью Грамотами государей. Но со временем, с 1764 года, землей монастыря завладели помещики и заселили ее своими крестьянами.
Толшевский монастырь первоначально был весь деревянный, окруженный со всех сторон обширным лесом и непроходимыми болотами. Святитель Митрофан приезжал сюда (при игумене Антонии), бывал на Константиновом колодце и, впоследствии, освящал его. Кстати, старожилы этой местности называют Константинов колодец Митрофановым, — это наименование закрепилось в народе после посещения здешних мест владыкой.
В начале XVIII века обитель посетил Алексей Кольцов – выдающийся русский поэт, воронежец по рождению. Тогда, в юношеском возрасте, путешествовал он здесь по хозяйственным делам по распоряжению отца – фамильные земельные угодья Кольцовых соседствовали с монастырскими.
В 1750 году, на место скончавшегося игумена Павла, настоятелем Толшевского монастыря братией был избран иеромонах Сергий. Он происходил из воронежской купеческой семьи Елисеевых. Вступивши в управление монастырем, Сергий старался поддерживать порядки общежития и действовать с общего братского совета и согласия. Монастырь был очень беден, особенно денежными средствами. Несмотря на это Сергий – сам или по совету братии – задумал устроить каменную церковь на место прежней деревянной. О сем просил он разрешение у преосв. Феофилакта, но разрешение получил уже его преемник. Заболевши в начале 1752 года, он пролежал около полгода и, не надеясь на выздоровление решил отказаться от настоятельства и «сподобиться великого ангельского образа». В ночь под 25 декабря 1752 года иеромонахом Пахомием совершено было пострижение с наречением ему имени Серафим.
На место схиигумена Серафима был избран братией иеромонах Михаил. После увольнения Михаила следуют кратковременные настоятельства Антония, Евфимия, при котором была освящена новоустроенная каменная церковь во имя Всемилостивого Спаса с двумя приделами в честь свт. Николая и прпп Зосимы и Савватия, и Ефрема. При игумене Евфимии были построены каменные колокольня, 
четыре одноэтажных каменных корпуса для размещения братии, для трапезы, кухни и других надобностей монастырских, а также заложена каменная ограда с 8-ю башнями (четыре из них сохранились до начала XX века). Наконец, 5 декабря 1760 года игуменом снова определен Серафим, который и управляет монастырем до 1774 года. С 1763 по 1768 Воронежской епрахией правил свт. Тихон.
В 1768 году свт. Тихон уходит на покой. Но с окончанием епархиального правления не кончились отношения свт. Тихона к Толшевскому монастырю. Св. Синод, принявши его прошение об увольнении с кафедры, предложил ему для «покоя» выбрать какой-нибудь монастырь своей епархии. И святитель остановился на Толшевском монастыре. Конечно, в данном случае он обратил внимание на пустынное положение монастыря, очень удобное для уединенной подвижнической жизни. «Вот здесь, говорил святитель, уже переселившись в Толши, на монастырь походит; самая монастырская и уединенная жизнь». 3 января 1768 года свт. Тихон получил увольнение от кафедры и направился сюда. На первых порах он чувствовал себя здесь хорошо. Весною и летом 1768 года он поздоровел; но к осени здоровье его опять пошатнулось. К сожалению, в то время воздух на территории был нездоровым от множества болот и заболоченных берегов реки Усмани, — это и повлияло на слабое здоровье Святителя. И он в 1769 году, великим постом, оставил это место и переселился в Задонский Богородицкий монастырь. Как бы то ни было, очевидно, святитель с сожалением покидал монастырь. И из Задонска он два раза посещал Толшевскую обитель в 1771 и 1776 годах.
В 90-х годах XVIII века при управлении монастырем иеромонаха Иосифа церковь была богато расписана и покрыта железом, окрашенным медью. Ему пришлось много потрудиться по делу о возвращении монастырю тех владений, которые были пожалованы ему грамотою Петра I, но потом силою захвачены соседними помещиками. В 1792 году Пензенская Межевая Контора утвердила план монастырских владений. 18 декабря 1797 года состоялось распоряжение правительства об ассигновании архиерейским домам и монастырям добавочных окладов. В числе других заштатных монастырей и Толшевскому было назначено жалованье в размере 300р. В 1813 году произведено было межевание, по которому монастырю было отведено 434 десятин лесу, а вся площадь, вместе с кустарниками, речкою, прудом, дорогою и монастырскою усадьбою, занимала 623 десятин.
Конец XVIII века ознаменовался заботами Св. Синода об упорядочении и возвышении монашества и монастырей. В этом отношении особенно важен указ Св. Синода от 24 марта 1799 года. Для лучшего устроения монашеской жизни Св. Синод постановил – во-первых – во всех епархиях учредить должность благочинных монастырей и во-вторых – в каждой епархии быть по одному общежительному монастырю, который бы служил, так сказать, показателем той нормы монастырской жизни, которая желательна для всех монастырей. Приведение этого указа в исполнение показало, какое место занимал в это время Толшевский монастырь в ряду других монастырей Воронежской епархии. Преосв. Афанасий, во исполнение вышеприведенного указа, положил резолюцию: «Толшевскому игумену. Для введения общежития и Консистория и Архиерей признали наиболее удобным Толшевский монастырь, конечно, главным образом потому, что этот монастырь и раньше, без всяких указов и предписаний свыше, держался общежительного устройства. Однако важно то, что из всех монастырей был избран именно этот, — знак, что он более других выполнял предписания монашеского общежития.»
В 1812 году Преосвященный Епифаний сделал представление в Св. Синод, что Толшевский монастырь и по своему положению в уединенном месте и по своему внутреннему состоянию заслуживает возведения на степень игуменского. 27 июня 1818 года Св. Синод утвердил это ходатайство.
Управление монастырем игумена Амвросия (1831г.) ознаменовалось важными нововведениями, клонившимися к внутреннему и внешнему возвышению монастыря. Монастырь решил увековечить память святителя Тихона, тогда еще не канонизированного церковью. С этою целью игумен Амвросий в 1832 году испросил у преосв. Антония II разрешение на постройку часовни или, как ее называют в монастыре киновии на том самом месте, где раньше стояла келья святителя. Сюда были помещены некоторые предметы, оставшиеся от него в монастыре. При игумене Амвросии, правый предел трапезной церкви вместо преподобных Зосимы и Савватия освящен во имя чудотворца и святителя Митрофана.
Вероятно, благоустройство монастыря при игумене Амвросии дало мысль преосв. Антонию II ходатайствовать об увеличении братии монастыря пред Св. Синодом. «…Воронежская Епархия терпит весьма ощутительный недостаток в монашествующих и не может иметь их, не имея рассадника, каковым может быть Толшевский монастырь, как монастырь пустынный и общежительный…». 10 января 1838 года последовало Высочайшее соизволение на увеличение штата. Препровождая указ Св. Синода об этом в монастырь, преосвященный Антоний присовокупил к нему следующую резолюцию: Игумен «по получении сего (указа), с прочиею братиею соборне, в следующий воскресный день, т. е. в день Православия, совершил (бы) благодарственное молебствие о здравии и спасении Государя Императора со всею Августейшею фамилиею и о благоденствии Св. Правительствующего Синода».
При управлении монастырем игумена Кассиана в 1856 году церкви и колокольня покрыты белым железом и продолжилась живописная работа над древним иконостасом и золочении его (в Византийском стиле).
При строителе Анфиме был освящен иконостас и расписана по стенам вся церковь. В 6-ти ярусах иконостаса – изображение Ветхозаветной и Новозаветной церкви Божией на земле. Иконы нижнего яруса иконостаса украшали серебряные ризы, — дар боголюбивых людей, преимущественно из фамилии дворян Тулиновых, имена их были занесены в вечный Синодик. Снаружи церковь имела на купольном Кресте небольшую корону с Крестом, — в память царских щедрот, оказанных этой обители. При строителе же Анфиме начата постройка каменной 2-х этажной гостиницы и исходатайствован у епархиального начальства план на постройку 2-х этажного каменного братского корпуса.
Архимандрит Вениамин был настоятелем монастыря более 30 лет. В 1884 году на месте придельной церкви выстроена новая, тоже с 2-мя приделами – правый во имя святителя Николая, а левый во имя святителей Митрофана и Тихона. Оба эти здания и домовая во имя Успения Божией Матери церковь в братском корпусе построены были при последнем известном до революции настоятеле архимандрите Вениамине.
При нем же далее расширена территория монастыря до 257 сажен в окружности, устроены каменный конный двор, амбар, баня; в 1886 году выстроен новый каменный одноэтажный корпус для помещения в нем братской трапезной, просфорни, хлебни, кухни с келиями для исполняющих послушания в этих службах. К 1887 году к числу монастырских строений принадлежали:
1) скотный двор с деревянным домом, обложенным кирпичом и покрытый железом, прачечная, Константиновская водяная мельница и конная рушка с пристроем;
2) рабочий двор с домом для рабочих и сарай для рабочего скота и корма;
3) сад в лесу, на расстоянии версты от монастыря, с избой для садовника;
4) пасека (называли «пчельник») – в полуверсте от монастыря, с небольшим домиком и омшаником для зимовки пчел;
5) новый мост через реку Усмань.
Эти постройки были произведены в продолжение 25-ти летнего настоятельства архимандрита Вениамина, в это же время было составлено и последнее известное «Описание Толшевского Спасо-Преображенского общежительного мужского монастыря» (1887 год).
С конца XIX века настоятелями монастыря были игумен Леонид (1892г.), архимандрит Платон (1893-1897), архимандрит Нафанаил (1897-1904гг.), игумен Евфимий (1910г.) и игумен Феофилакт (с 1915г.).
Библиотека Толшевского монастыря была к концу XIX века богата достаточно древними изданиями, уже тогда представлявшими историческую ценность. Среди них называют: «Толкование Апокалипсиса» (соч. Андрея архиепископа Кессарии Каппадокийской, 1625 год.); Толкование Иоанна Златоуста на Евангелие от Иоанна (1665 год); Беседы св. Григория Богослова, Василия Великого, Афанасия Александрийского, Иоанна Дамаскина (1665 год); «Меч духовный» (1665 год); «Патерик Киевский» (1678 год); «Венец Христов» (1685 год); Евангелие Толковое Феофилакта» (1698 год); «Книга св. Ефрема Сирина» (1701 год); «Лексикон на 3х языках: славянском, греческом и латинском» (1794 год); «Деяния церковные» (соч. Барония, 1719 год). Всего же библиотека Толшевского монастыря насчитывала до 1000 экземпляров, включая церковно-Богослужебные книги.
Ризница Толшевского монастыря пополнялась пожертвованиями мирян-боголюбцев; были ризы еще с 1812 года.
Воспоминания об обители. XX век
Задонский иеромонах Геронтий вспоминает свое паломничество в обитель в 1873 г.:
«… Сквозь чащу лесную заблистал Крест монастырской колокольни, показались и другие здания, а затем выдвинулся и весь монастырь. С благоговейным чувством, я осенил себя крестным знамением въезжая в святые ворота монастыря. Это было вечером и пурпуровые лучи заходящего солнца, эффектно отражались на монастырских зданиях, бросавших от себя последние тени. Раздался заунывный пустынный колокол, призывавший братию к вечерне, и замирая в пространстве наводил меланхолическое чувство, под влиянием которого невольно вспомнились знаменательные стихи нашего поэта.
Вечерний звон, вечерний звон!..
Убрав с повозки путевой саквояж, — я отправился в храм. Здесь повергшись перед чудотворною иконою Богоматери, именуемою Иверскою, присоединил и я свою молитву к молитве братии пустынной обители. По отходе вечерни, и, по выходе из храма, меня приветливо окружила братия и посыпались вопросы, на которые я старался отвечать по возможности. Узнав, что я из Задонска, меня многие приглашали к себе на вечернюю чашку чая, но я предпочел другим почтенного старца о. Иоанникия, с которым, в приятной взаимной беседе, незаметно провел вечер и самую ночь. Следующий день был встречен мною, по обычаю христианскому, молитвою; я отправился к утрени, а затем отстоял раннюю обедню, после которой, по обычаю монастырскому, отправился к настоятелю принять благословение погостить в его обители. Отец настоятель, игумен Вениамин, радушно принял меня.
Помолясь в обители и еще благоговейно взглянув на место подвижничества святителя Тихона, я грустно расстался с ней, вспоминая доброту иноков и приветливость самой природы, невольно останавливавшей внимание своей пустынной привлекательностию…»
Забвение.
После Октябрьской революции Толшевский Спасо – Преображенский монастырь был разорен. В Государственном архиве Воронежской области сохранилась справка по изъятию церковных ценностей в 1922 году. «Толшевский Спасо-Преображенский монастырь. Близ ст. «Графской». Здания часть каменные и часть деревянные. Произведено изъятие церковных ценностей в пользу голодающих: серебра 4п. 6ф. 53з. и 28.88 I/2 з. золота. В настоящее время открыта». В следующем году обитель была закрыта и передана образованному в 1922 году Воронежскому государственному заповеднику. В монастыре располагалась главная усадьба дирекции заповедника. В здании церкви размещались библиотека и мастерская, в братском корпусе и корпусе настоятеля – узел связи и квартиры, в трапезном корпусе – лаборатории. Монастырь оказался полностью разграблен.
Непосредственно свидетелей разграбления Толшевского монастыря мы не нашли. Варвары готовы были стереть с лица земли все, что напоминало бы благочестивым паломникам о Церкви Господней: не сохранилось ни икон, ни росписей настенных, ни книг, ни памятных принадлежностей, ничего из предметов Богослужения и монастырского обихода. До наших дней дошло лишь живописное изображение неизвестного монаха, хранившееся у местной жительницы и переданное ею в наши дни в монастырь, и, по-видимому, храмовая икона Спасителя, волею случая найденная в В.Хаве среди вещей почившего еще в 40х годах бывшего здешнего монаха.
Происходило, наверное аналогичное тому, что вспоминает Рахманова Екатерина Семеновна (1914 г.р.), очевидица разорения в 30х годах Верхнехавской церкви: «Надругались над иконами и настенными изображениями, катались на люстре, колокола сняли и отправили на переплавку, а священнослужителей, не успевших уйти в мир и раствориться среди людей, арестовывали, ссылали, а бывало, расстреливали».
Екатерина Семеновна с юности пела на клиросе, помнит, как за то обходили ее дом женихи. Но именно в ее семью поселился в 1933 году 60-летний отец Антоний, бывший монах, регент Толшевского монастыря, и заменил ее детям деда. Он был приглашен в Верхне-Хавскую церковь из Орлова, где жил после ухода из Толшей, и на хлеб зарабатывал ремонтом часов. Отец Антоний (Подгоренский Александр Александрович), живя в миру, никогда не забывал привычек иноческих, вел очень строгий образ жизни, был скромным, тихим, необычайно трудолюбивым, никогда не находился в праздности, — если не молился, то непременно работал по дому или на дворе.
Сильно повлиял образ этого человека на воспитание детей Екатерины Семеновны. С ними он вел серьезные беседы, а родителям их давал мудрые советы, учил вере и надежде, вселял спокойствие и мир в их семейную жизнь. «Поначалу, как пойдут у нас разногласия с мужем и неприятный разговор, — сразу о.Антоний берет Евангелие и начинает читать вслух. И осекалась я сразу: не буду больше браниться» — вспоминала Екатерина Семеновна. Пытался уберечь ее от преследований, когда в конце 30-х годов почувствовал за собой слежку: «Катя, в храм со мной рядом не ходи, иди другой дорогой».
В 1940 году, после закрытия церкви, семья Екатерины Семеновны уехала на Кубань. Отец Антоний не сразу смог оставить свое теперешнее духовное пристанище, и еще больше года оставался при церкви, где жил он – неизвестно. А после начала войны приехал к Рахмановым, почувствовав необходимость молитвенным духом поддержать их в суровые годы. И здесь, в изгнании, привлекал он к себе боголюбивых людей, к ним в дом потянулись бывшие монахи и монахини, волею судьбы занесенные в эти края. Бывали случаи, когда только присутствием спасал отец Антоний Екатерину и ее детей. «Бывало, ворвутся гитлеровцы в дом, а он спокойно так, серьезно и невозмутимо, молча сидит за столом и выжидательно глядит. Немцы сразу остепеняться: «Пастырь, пастырь!» Так и обходили фашисты их дом стороной. На Кубани батюшка и умер, исполняя свой долг и обет перед Богом до конца. Безропотно и без страдания перенося сильные боли при гангрене (обрубил ногу во время работы с дровами), не пожелал он обратиться к врачу, уповая на волю Божию, и допустил лишь себя ко святому Причащению и Соборованию перед смертью. Мирно почил отец Антоний в августе 1943 года, облачили и хоронили его в мантии там же, в станице Новомихайловской Ольгинского поссовета, под Армавиром. Богослужебные книги, принадлежавшие ему, отдали в местную церковь. Все время, что провел он вдали от родного дома, каковым считал он для себя Толши, и где, по его словам, прожил он целых 30 лет, хранил он не только монастырские книги, но и память о монастыре, всегда его тянуло туда: «Завяжите глаза мне и отпустите, — найду, дойду. Как хорошо там было!»
Люди встречали в разоренной округе обители некоего старца. Вот как вспоминает об этом жительница станции Графская (пос. Краснолесный) Паринова Мария Егоровна.
«Помню рассказ матери моей, Париновой Марфы Тимофеевны. Ей было лет 10-11. Жили не сытно. Ездили в Толши собирать желуди: и хлеб пекли, и в корм скотине. Приехали как-то на подводе, а когда закончили работу, смеркалось. Решили заночевать. Время шло к глубокой осени, ночью случались заморозки. Разожгли костер, навели кашу. Разместились все у огня, греемся от пламени. Вокруг зияющие глазницы окон опустошенных монастырских корпусов. И вдруг выползает откуда-то старик, слабенький, отощавший. Ветхий подрясник, из которого человечек явно уже «вырос», волочится по земле. Согбенный монах еле волочит ноги, словно ползет, и все – к костру. Пожалели мы его, посокрушались молча, налили ему похлебки. А он есть и не торопится, а все ближе к огню тянется. Нам уже жарко стало, да и наелись все, от пламени отодвигаемся, а этот – еще ближе. Гляжу молча на отца, он мне: «Кровинушки у дедушки маловато, зябнет». И загорелся тут вдруг ветхий подрясник! Старец не испугался, не шевельнулся, спокойно отдирает горящие куски и бормочет про себя…Так и затушил пламя. Потрясенные его мужеством и оправившись от увиденного, мы предложили старцу заночевать с нами, показали теплую одежду. Но отказался монах и побрел к себе. Утром засобирались мы в дорогу. Выполз дедушка благословить нас. И тут состоялся разговор. «Что ж ты здесь один останешься? Давай с нами». – «Нет у меня в миру никого, а здесь мое место, здесь мои братья лежат». – «Да что же тебе здесь есть, да и зима впереди?» — «Бог прокормит, и помирать мне тоже здесь». – «Да кто ж тебя похоронит?» — «Господь управит». Больше этого человека мы не видели.
Опустела обитель, но не оскудела вера местных прихожан: не оставляли читать Правило, тихо крестили по домам детей, тайно вшивали крестики в нательное белье, чтоб ближе к сердцу, старались не забывать постов.
Современница событий Анна Ивановна Паринова было тогда девочкой; родственница ее, бабушка Олимпиада работала ранее прислугой у последнего Толшевского игумена. Анна Ивановна помнит благодарные высказывания бабки о доброте и снисходительности игумена, о щедрости его. Везли богомольцы в монастырь подводами мешки, и питаться жертвованными продуктами можно было не одну неделю.
Тем времен новая власть по-своему обустраивала Толши: в монастырских келиях поселились научные сотрудники Госзаповедника, а храм Божий заставляли исполнять функции то библиотеки, то танцплощадки, то магазина, то кинотеатра. Вплоть до второй половины 70-х годов здесь располагался клуб.
Вспоминает Мария Романовна Романова (1927 г.), жительница пос. Водокачки. Ходили мы туда на танцульки. Только вот как-то пришла я домой утомленная, уснула. И вижу сон. Нахожусь я в заповеднике, в районе нынешнего магазина. Вокруг суматоха, растерянные люди бегут в разных направлениях, ничего не поймешь. И оказалась я вдруг меж этих бегущих. И тут старушка мне показывает рукой в сторону храма. Смотрю, над куполом облако кучевое и человек на нем, а лик такой знакомый. И голос громкий: «Грех большой, нельзя в храме танцевать». Проснулась и вспомнила, чей образ видела – архангела Михаила. А впечатление такое осталось, что происходило это со мной наяву. Больше я с тех пор в Толш на танцульки – ни ногой.
О видении этом Мария Романовна рассказывала знакомым. Ее семья не была очень верующей, да и сама до этого случая не особенно-то размышляла, можно ли в храме плясать: мол, власть знает, что делает, значит, так и нужно. А следующее происшествие, случившееся при ней уже наяву, в присутствии свидетелей, заставил людей задуматься о причинах происходящего.
Отмечали в клубе утренник, опять же в помещении церкви, — дело было утром в Великую Субботу, 1 мая, в послевоенные годы. На гитаре танцорам и певцам аккомпанировала учительница местной школы Архангельская Елизавета Николаевна, вдова бывшего батюшки из села Беляево, Усманского района, в свое время репрессированного. Весело было. И вдруг «случился с ней удар», как говорили люди. Женщину парализовало прямо в клубе-храме во время выступления».
Сохранились воспоминания Бурдакиной Ирины Михайловны:
«Когда монастырь был уже закрыт и зияли выбитые глазницы окон храма и корпусов обители, по работе приходилось ходить мимо храма. Как-то шла на работу, а был какой-то великий праздник, прохожу мимо храма, слышу поют, служба идет, хор поет, даже перекрестилась…»